Автор: Алексей Дубинин.
Название: Гностицизм, символизм и Гитлер во главе Армии Белого Света.
Введение
Чтобы понять, что такое Thunder Perfect Mind, следует выяснить, что есть вообще гностицическая религия.
Гностицизмом обычно называют ряд религиозных течений и учений, появившихся на заре христианства (I-II вв. н.э.) и объедененных некоторыми специфическими чертами, которые я привожу ниже, пользуясь вступительной статьей к книге Ганса Йонаса «Гностицизм». Итак, всех без исключения гностиков объедняет:
[Е.А.Торчинов. Гносис и гностицизм. // Ганс Йонас. Гностицизм. Лань, СПб, 1998. с.5- 7]
Установка на принципиальный эзотеризм[1]. Все люди делятся гностиками на «телесных» (соматики, гилики), «душевных» (психики) и «духовных» (пневматики). Из них только последним доступны тайны гносиса — высшего и подлинного мистического знания.
Весь видимый материальный мир — зло. Это темница духа, порабощенных материей и аффектами частиц божественного света, оказавшихся во власти небытия и хаоса. Освобождение из темницы мира достигается через причастность божественному знанию (гносису) и через постижение природы собственного духа как частицы единственного истинного Бога — Абсолюта, Отца Нерожденного.
Чувственный мир есть результат трагической ошибки, трагедии в Абсолюте или вторжении сил мрака в миры света. Отце Нерожденный, самообнаруживаясь, являет себя в особых сущностях (эонах), зачастую образующих пары или четы (сизигии). Завершенность этих эонов образует божественную полноту (плерому). Гордыня или ошибка одного из эонов (обычно Софии) приводит к нарушению этой полноты, его отпаду от плеромы и началу космогенеза, в результате которого создается множество несовершенных миров (иногшда 365) во главе с их владыками — архонтами. Низший из этих миров — наш материальный мир.
Мифологизм языка описания. Гностики предпочитают описывать как все теософские таинства внутрибожественной жизни, так и процессы миропорождения и спасения не понятийным, а образным, мифопоэтичеким языком. В таком случае абстрактные сущности (например, эоны) персонифицируются и гипостазируются, превращаясь в некие божественные существа-личности (даже сам Всевышний Бог может персонифицироваться в мистической фигуре Божественного Адама, космческого Первовсечеловека). Понимая неописываемость мистического опыта, гностики пошли не по пути апофатики, чисто отрицательного описания Абсолюта, а по пути метафоризации описания, превращающегося в миф-символ, требующий не буквального понимания, но особой герменевтической процедуры усмотрения обозначаемого и невыразимого через обозначающее и фигуральное.
Представление о спасении как о полном избавлении от материальности и уходе из чувственого космоса. Плерома стремится восстановить свою целостность, что приводит к появлению нового эона Иисуса или иногда двух — Иисуса и Христа, который и сходит в материальный мир, обучая носителей духа высшему гносису. После того, как все частицы духа покинут мир и вернутся в плерому, материя вновь окажется в состоянии аморфного хаоса и прекратит свое существование. Телесность Христа обычно считается гностиками призрачной (докетизм).
Спасение достигается через практику строжайшего аскетизма[2], преодоление всех привязанностей и влечений и достижении бесстрастия. Гностики занимались практикой заклинаний (возможно, аналог индийских мантр), участвовали в мистериальных ритуалах и склонны были к смешению эллинистических и христианских образов, ценя в них некое архетипическое единство.
Ведущее настроение гностицизма — чувство экзистенциальной разорванности человека, его затерянности в злом и чуждом материальном мире, отгороженом сотнями небес и миров с их архонтами и демиургами от истинной родины человека, того духовного пространства, где дух челоека в-себе-и-у-себя — от плеромы Отца Нерожденного. Этот экзистенциальный пессимизм преодолевает сам себя в вере в окончательное освобождение и возвращение в плерому божественой жизни.Символизм языка описания
Существует два способа трактовки мистического опыта и божественного откровения.
Первый — это способ, условно говоря, материально-объективный, при котором все описываемое визионером (либо уже описанное в священных текстах) воспринимается as it is, как некий объективный факт, в полном соответствии с законами материального мира. Второй способ — способ мифологического восприятия описанного, и «вычитываемая» отсюда символическая образность языка.
Христианское богословие, начавшееся формально с Климента Александрийского и Оригена (учение котрого позднее во многом было признано еретическим) начинала с последнего из способов; и Климент, и Ориген символически трактуют не только события Ветхого Завета, но и саму личность Христа. Впоследствии, однако, в целях борьбы с гностическими ересями, Церковь была вынуждена догматизировать собственное учение, что привело к материальной трактовке Писаний, и в конечном итоге выродилось в схоластику.
О схоластике следует поведать чуть более подробно. Первые богословы, в русле традиций своего времени, учили, что проповедуемое должно быть пережито как часть собственного мистического опыта (сие неслучайно, ибо все они жили в Александрии, которая несколькими десятилетиями позже дала эллинскому миру последнего великого языческого философамистика — Плотина (по одной из версий, у Оригена и Плотина и вовсе был один учитель — Аммоний Саккас)). Сей императив, однако не был услышан последующими поколениями богословов и был забыт, чтобы в отместку за умершего в тюрьме Оригена возродится в XIX веке в лице Фридриха Ницше и нанести по уже мертвому, но сохраняющему все признаки жизни христианству сокрушительный удар.
Схоласты были чужды приведенному выше приципу переживания религиозного опыта; наоборот, практически вся схоластика являла собой пример сторого формализованного пиздежа: в случае несоответствия пиздежа форме (устанавливаемой Церковным Собором), схоласт без всяких хлопот и переживаний отрекался от него, но лишь для того, чтобы продолжить пиздеть по-другому. Один из первых схоластов, Абеляр, к примеру, дважды отрекался от своего учения, а известный труд его, носивший название Sic et Non (Да и Нет) являлся ярчайшим примером идиотского пиздежа тех времен, ибо целиком состоял из тезисов и антитезисов, доказываемых и опровергаемых безо всякой цели, просто так, чтоб попиздеть. Или можно припомнить Фому Аквинского с его семью доказательствами бытия Бога: ни Оригену, ни Клименту, ни предвосхитившему их Филону Иудейскому и в голову не пришло бы доказывать существование Бога, ибо существует он уже необходимо в силу их собственных религиозных переживаний.
Материализацию символов хорошо иллюстрирует пример евхаристии. Евхаристия — одно из основных церковных таинств, разделяемая всеми вероиповеданиями; суть ее состоит в том, что во время церковного богослужения вино и хлеб пресуществляются в тело и кровь Христовы. За вполне естественное символичное восприятие данного ритуала французский богослов середины XI в. Беренгар Турский, высказавший оное в письме своему другу, был схвачен инквизицей и брошен в тюрьму. Под пытками он вынужден был признать, что хлеб — это не просто таинство, но подлинное тело Христа, которое едят зубами, а уже к ко времени IV Латеранского Собора (1215) богословы изнурительно обсуждали вопрос: quid comedit mus? — что пожирает мышь, случись ей стянуть священный хлеб евхаристии?.[3] Все это показывает полнейшую бесперспективность материально-объективного богословия.
Совершенно иной путь, как было указано выше, был избран гностиками. Мифопоэтическая традиция той ветви гнозиса, которую принято называть иранской, равно как мифологический символизм гнозиса египетского дают обширный простор для толкований и разного рода спекуляций. Р.А.Светлов в своей работе Гнозис и экзегетика убедительно показывает, что именно гнозис явился главным характеризующим элементом эпохи, в которой возникли и сформировались воззрения александрийских экзегетов (Клемента, Оригена, Плотина). Именно гнозис породил символическое толкование христанства, и, в полном соответсвии с законами диелектики, он же послужил причиной его смерти.
Принято полагать, будто гнозис в целом был уничтожен христанством к IV-V вв., и те спонтанно возникающие в средние века ереси гностического происхождения (катары, альбигойцы, богомилы, вальденсы) не представляли для христианства какой-либо серьезной угрозы (каковую являло, к примеру, в свое время манихейство). Сие утверждение нуждается в серьезном пересмотре.
В ряду дихотомий молодое-старое, нежное-крепкое, символичное- материальное, становящееся-ставшее гностицизму следует отвести роль молодого и нежного, а христианству — старого и крепкого. Гнозис всегда был становящемся, это было обусловлено его природой, согласно которой каждый пневматик суть Бог, и поэтому легко может объявить себя Богом и вещать как Бог (что и делали первые гностики, Симон Волхв и его ученик Меандр; Симону в Риме воздвигли статую, на которой начертали:БОГ); истинный Бог, Отец Нерожденный, непознаваем, и какие имена ты ему ни давай и как ни спекулируй на идее Плеромы, все это не будет иметь никакого отношения ни к Богу, ни к Плероме как его самоосознанию; отсюда представляется невозможной сама идея сознательной догматизации гностицизма, коия (идея) во многом и послужила причиной смерти христанства.
На самом деле к IV веку (а Гарнак утверждает, что и раньше — ко II в.) христианство, канонизировав Новый Завет и утвердив Никейский Символ Веры, отрезало себе путь к дальнейшему становлению, превратившись в ставшее и вбив тем самым последний гвоздь в крышку собственного гроба. «Живая вера как будто превратилось в обязательное исполнение определенных формул, общение с Христом — в христологию, искания царствия Божия — в учение о бессмертии и обожении, предствители свободных служений — в профессиональный клир, братья по вере — в опекаемых миром, горячие молитвы — в торжественные гимны и молебные пения». Эта точка зрения Гарнака как нельзя лучше отражает ситуацию: к IV веку христианство было мертвее мертвого, и дальнейшее существование влачила уже в виде мардонга. Поэтому нельзя рассматривать Реформацию как возрождение христианства: для мардонга возрождение невозможно, ибо он вроде бы и жив, а с другой стороны — и не очень. Neither dying here nor death. Хуйня, короче.
А что же гностицизм? А гностицизм, в полном соотвествии с вечным и всепроникающим учением Лао-Цзы выжил, и продолжал существовать в форме Скрытого Бога, Бафомета, вариант легенды о котором (явно манихейского толка) см. в Easy Listening for the Hard of Hearing, принадлежащем перу . Посему положим же навечно:
Человек при своем рождении нежен и слаб, а при наступлении смерти тверд и крепок. Все существа и растения при своем рождении нежные и слабые, а при гибели сухие и гнилые. Твердое и крепкое — это то, что погибает, а нежное и слабое — это то, что начинает жить. Поэтому могущественное войско не побеждает и крепкое дерево гибнет. Сильное и могущественное не имеют того преимущества, которое имеют нежное и слабое.Дао Дэ Цзин, п.76
Все вышесказанное имело своей целью объяснить символический способ толкования, принятый по отношению к текстам из Thunder Perfect Mind в данном исследовании. Несмотря на подчас весьма христианское прочтение гностицизма, гностический характер в большинстве символов угадывается вполне легко и сопровождается соответствующей трактовкой, нисколько, однако, не претендующей на аутентичность. Поскольку автор сего исследования является, по отношению к тексту, medium’ом, то и сам комментарий (message) претерпевает изменения, определяемые личностью автора, в полном соответствии со знаменитой формулой Medium is the Message. Читатель может либо принимать, либо не принимать авторские ремарки.The Descent of Long Satan and Babylon
Для всех гностических учений (за небольшим исключением) характерно тождество Части и Целого (Абослюта). Абсолютная Полнота (Плерома) имеет свой несовершенный аналог, плод трагической ошибки — сферу миров (Кеному). Отцу Нерожденному, трансцендентному Богу, являющему себя посредством Плеромы, противопоставляется божок, архонт, творение низшего из эонов, который-то и создает Кеному, эту жалкую пародию на божественную Полноту. Самый дальний, заброшенный, максимально отдаленный от Всего мир — это как раз тот, в котором и существует человек. Но этот человек, заброшенный в само Царство Тьмы, носит в себе божественнуюискру; разожги ее (а для этого достаточно осознать, что ОНА ЕСТЬ), и ты станешь (нет, не подобен Богу) — самим Богом, тывзрастишь Плерому в себе. Это и есть то самое тождество Части и Целого.
Не Бог во мне, но я — Бог[4]; искра божественного света, заключенная в человеке, дает ему полное право утверждать это. Это и есть его истинная природа, в то время как душа и тело — не более чем лохмотья, которые прячут жемчужину. Сатана и Вавилон и есть душа и тело человеческое, которые, будучи порождениями Ночи (если Плерома есть Свет, то Кенома — Тьма), бегут прочь от Света, увлекая за собой человека, унося его прочь от единственно истинного и ценного в нем, from the center of things — божественной искры, пневмы.
Тождество Части и Целого проявляется и во взаимоотношениях человека и Кеномы: так же, как каждый спасенный гнозисом Дух приближает момент воссоединения Плеромы и прекращения существования этого мира, так и каждый человек, одурманенный Злом, не слышит Зова посланника, несущего гнозис (they do not hear the pain; боль есть страдания Духа, обреченного на жизнь в чуждом ему мире), и продляет срок царствования Сатаны и Вавилон.
Though the world makes dark shadows
You must look in your heart in the dark
Нелегко разглядеть истинную сущность за фальшивым блеском иллюзорного мира; Загляни в свое сердце, когда будет темно — лишь в темноте можно увидеть искру божественного света, таящуюся в каждом из нас. А до тех пор, увлекаемый Сатаной и Вавилон, человек обречен на вечное убегание от самого себя.Проблемы существования Зла в мире оборачивается, такими образом, проблемой существования Зла в человеке, и, следовательно, проблемой самого человека. Когда последний человек будет спасен, существование мира не будет иметь больше смысла и он будет уничтожен, похоронив Зло под своими обломками.
A Sadness Song
Я постигаю секреты, сокрытое.
О мои боги!
Таковы мы,
все смертные,
все должны исчезнуть,
все должны умереть на этой земле…
Подобно картине,
мы будем стерты.
Подобно цветку,
мы высохнем
на этой земле…
Подумайте об этом, о мои боги,
орлы и оцелоты,
будь вы из нефрита,
будь вы из золота,
вы также уйдете туда,
где все бестелесно…Незауалькойотль, поэт народа ацтеков (XV-XVI вв.)
Ощущение мимолетности, переходящести человеческого существования было свойственно многим культурам, начиная с древних греков[5] и заканчивая затерянными в джунглях Южной Америки ацтеками. Ощущение того, что человек — лишь пылинка на ветру, что we’ve born just to fall apart — есть первый шаг на пути к гнозису.
Ощущение неудовлетворенности реальностью, данной в ощущениях (our eyes cannot be sated with the world and its nightmares and its dreams), бесцельности существования (neither coming here nor going, etc) приводит к осознанию того, что все боги, которым человек поклоняется на протяжении своей жизни, на самом деле не Боги, но божки, идолы, лица которых он сам и вырезАл (it’s a face that we have carved there), они сугубо антропоморфны, в них те же человеческие чаяния, надежды и страхи (and it’s full of fear and longing, and promices and threats), они, как люди, столь же горды и надменны, а это значит, что в итоге человек поклоняется самому себе, пылинке, бесцельность и мимолетность которой заключена в ней самой изначально, по определению; а это значит, что в конце концов — NIHIL NIHIL NIHIL NIHIL…
And our mines are void of diamonds
That we carry in our rags
И вместе с тем, человек носит в себе искру божественного света, он сам себе Бог; да, она сокрыта меж лохмотий, ее трудно разглядеть, но кто говорил, что будет легко? Знание всегда кроваво, глаза запечатаны сургучом и зашиты нитками, и лишь сломав печати и разорвав узлы, можно смыть слепоту кровью…А пока это лишь еще одна грустная песнь о тех, кто тщетно вглядывается в Тьму в поисках огонька, не зная, что что Свет заключен в нем самом — надо лишь заглянуть в себя…
Mary waits in silence
Как уже указывалось выше, существование нашего мира имеет смысл лишь постольку, поскольку в нем пока еще содержатся частицы божественной сущности, не вернувшиеся в свои родные места, во владения Отца Нерожденного. И насколько велико горе и отчаяние духа, заброшенного в материальный мир, настолько же велика его радость, когда он наконец освобождается от этого бремени и возвращается туда, откуда он родом.
И вот радуется он:
I shall return no more
The sea covers me
To pick gold from the skies
I shall wait beneath the spaces
Не будет больше перерождений и воплощений (I shal return no more); не будет дурных и ложных, подменивших собою истинную сущность, картин материального мира (Imperium nihil est); шум мира больше не властен над спасенным духом: уставший от него, он очарован предвечной тишиной, что открылась ему (Silence has folded inside and out); Something is finished and something is born: закончилась эпоха несуществования и наступает первый миг начала истинного бытия, воссоединения со своей истинной сущностью.В самом сердце той тишины, что окружает его, он видит Софию, отпавший эон, в христианской традиции именуемый Марией (And Mary waits in silence): облаченная спасенными духами, она пребывает в этой тишине в ожидании того момента, когда последний дух будет спасен. Тогда она сможет войти в Плерому: там ее ожидает возлюбленный жених ее Христос; там уготовано им брачное ложе. И духи, окружающие ее, сочтутся браком с ангелами из свиты Христа. Первичная ошибка будет исправлена, и целостность Плеромы будет восстановлена, а мир, сотворенный ради этого спасения, перестанет существовать.
RiverDeadBank
Несколько рек протекают в Аиде, царстве мертвых; одна из них — Лета, река забвения. Выпившие из нее навеки забывают свою прошлую жизнь. Любопытно сравнить это с таким вот отрывком из гностического текстаГимн Жемчужине:
Они смешали мне питье со всем коварством и дали мне попробовать мясо. Я забыл, что я царский сын, и служил их королю. Я забыл Жемчужину, за которой мои родители посылали меня. Из-за тяжести их пищи я погрузился в тяжелый сон.
Мертвая река, у берега которой стоит в смятении и задумчивости прекрасная девушка — это Лета; она уже вкусила от нее, и забыла времена when the soul was oned with God (The Cloud of Unknowing). Так о чем же думает она?
Like dust I am lost in the world
Здесь описывается состояние человека, заброшенного в чуждый ему мир, в котором он — прохожий, заблудившийся в незнакомом лесу.
I thought that I had a place
Between the heavens and the earth, between the starred sky
Место меж небом и землей и звездами на небе, очевидно, не является каким-то физическим местом, а не более чем описанием того, что (кто) не является ни небом, ни землей, не звездами, т.е. описанием трансцендентного Бога.
I feel the crunch of dirt, I smell the scent of flowers
Бытие как таковое не прельщает (см. ниже) ни светлой своей стороной (цветы), ни темной (грязь).
My aimless feet to be in the world and not of it
По всей видимости, подобными словами описываются страдания Духа, который, с одной стороны, чувствует свою чуждость этому миру, но, с другой стороны, не обладая еще гнозисом, не может ничего изменить.
That’s the aim of the pain, that’s the aim
То есть смысл страданий Духа именно в том, что таким образом он осознает свою чуждость и убеждается в необходимости гнозиса.
I’m sorry that there seems no happiness in life
I’m sorry that there seems no one
Нет в жизни счастья надо трактовать так, что сама жизнь as it is, как форма существования материального тела, есть понятие, чуждое Духу, который в этом теле заточен, и поэтому из всей жизни для него проистекают одни страдания; нет никого означает — нет никого в этом мире, кто мог бы принести счастье, ибо истинное счастье Духа — соединиться с Богом, который находится за пределами этого мира.
Passing streams, dying dreams
Гераклитова река, в которую нельзя войти дважды, и умирающие мечты символизируют скоротечность человеческой жизни, не успевший приобщиться к спасительному гнозису.
There seems to be no joy
Радости, как ясно из вышеизложенного, нет в этом мире..
You cannot see the ships sailing
You cannot see the sails sailing
Amassing as Christ outstretched
У Валентина, основателя одноименной гностической системы, Христос, распятый на Кресте, являлся эоном (эманацией Бога), который собой заделал разрыв в Плероме, установив Предел, который и назывался Крестом. Духи-корабли, причастившиеся[6] гнозисом, устремляются к горизонту-Христу-на-кресте, как на картине Дали»Христос святого Хуана де ла Крус» (1951)Не познавший истинное знание, однако, не может ни присоединиться к ним, ни даже наблюдать их. No happiness in life.
All the Stars are Dead Now
Конец Света по Уильяму Блейку: в последней битве сошлись Уризен, он же Князь Звезд (Starry King), он же Бог, он же Разум, — и Сатана, он же Князь Тьмы, он же — Воображение. Следует понимать, чтоБракосочетание Небес и Ада (The Marrige of Hevean & Hell), последняя песня (A Song of Liberty) откуда послужила причиной появления предмета настоящего рассказа, относится к числу десятипророческих книг Блейка, в которых повзрослевший и отказавшийся от сведенборгианства автор продолжает тотальную переоценку всех ценностей, начатую в Songs of Experience.
Проповедовавший ранее Добро, Терпимость, Мир, Любовь[7], воплощенные во всеблагом Боге, и вслед за этим — главенство Духа над Телом, а значит, мира духовного (райского Эдема) — над миром тварным, Уильям Блейк уже ко времениSongs of Experience практически полностью отказался от прежних взглядов. Отныне всеблагой творец представлялся ему ревнивым деспотом, а материальный мир — узником в своей родной земле, закованным в Духовные цепи. Дух не может претендовать на аутентичность, ибо он застыл и слился с Разумом (Блейк называет Бога Urizen — Your Reason, Твой Разум): в стихотворении A Little Boy Lost ребенка, руководствующегося Воображением и посмевшего предположить трансцендентность Бога, сжигают на костре. Духу Блейк противопоставляет Энергию, которая есть единственно от Тела, не от Бога. Символом Духа в Songs of Experience был Агнец (Lamb); Символом Энергии Блейк избрал Тигра:
Tiger, Tiger, burning bright
In the forests of the night.
What immortal hand or eye
Could frame thy fearful symmertry?….When the stars threw down their spears
And water’d heaven with their tears:
Did he smile his work to see?
Did he who make the Lamb make thee?
Поклонение Энергии привело Блейка к постулату, легшему в основу егоBible of Hell: EVERY THING THAT LIVES IS HOLY (ВСЕ ЖИВОЕ — СВЯЩЕННО). Таким образом, God is disabled; царство застывшего Духа есть Империя. Чтобы Жизнь обрела подлинную свободу, Империя должна быть разрушена.
The Eternal Female groan’d! it was heard over all the Earth.
Так начинается Песнь Свободы (A Song of Liberty), последняя глава Бракосочетания Небес и Ада. Точно так же с криков Жены Вечной начинается конец света у Дэвида Тибета.From her mouth at the end of the worlds: колесо останавливается, темные солнца падают на Вавилон, Джон Леннон сидит на лестнице, соединяющей небеса и землю и зовет мать, погибшую в автомобильной аварии за 22 года до его собственной смерти; Симон Киренеянин корчится на кресте, в то время как Иисус из толпы наблюдает за его страданиями; из желудка Земли появляются Боги, но и они не в силах остановить Апокалипсис: Боги тоже мертвы. Платон учил, что звезды суть те же Боги и имеют души. Но отныне Боги мертвы и все звезды вместе с ними. All the stars are dead now.
Rosy Star Tears from Heaven
Продолжении истории, начатой в All the Stars are Dead Now:
There are four corners to the world she said
And every one is dead
Четыре дракона, поднявшись в воздух, провозглашают конец света; розовые звезды, как слезы умирающего мира, падают вниз, превращаясь в звездные розы; трупы лошадей покрывают собой землю с ее разрушенными домами, мягкими белыми грудями и так и не собранными камнями.Образ мчащихся в ночи по кровавой мостовой лошадок (Hooves, Horsey, Passing Horses) заслуживает более пристального рассмотрения. Возможно, ключом ко всему служит английское слово nightmare (кошмар), в дословном переводе означающая ночная кобылица, в связи с чем возникает соблазн сделать два замечания.
Первое: В качестве пережитка матриархата к началу исторической эпохи еще сохранялся культ Великой Матери Богини, прародительницы всего сущего. Это в ее честь девушки отдавались своим возлюбленным на свежевспаханном поле, и в ее же честь совершали кровавые оргии. Ее можно считать архетипической основой дионисийского начала в греческой культуре. На всем протяжении Центральной Азии она была известна под именем Астарты (Ашторет); греки, которым она досталась в наследство от фригийцев, называли ее Кибела (Рея). Когда Шумер был завоеван семитским племенем аккадцев, то соответствующим образом были изменени имена богов — шумерская богиня Иннан превратилась в Иштар (Иннан — Ашторет — Иштар). Так вот, одним из своих воплощений Великая Мать имела как раз черную кобылицу, являвшуюся по ночам.
Второе: в мифологии древних кельтов есть существо, называемое пука, или эквиски, — водяной, появляющийся в облике черной лошади и соблазняющий жертву прокатиться. Когда та соглашается, он уносит ее на речное дно, ибо жертва прилипает к спине эквиски. Между этими двумя фактами существует вот какая связь.
Современные исследователи сходятся во мнении, что кельты — это одно из арийских племен, и родина их, соответственно, находилась в Центральной Азии. И лишь оттуда они, пройдя через всю Европу, достиглии Британии. Вместе с собой они принесли и отголоски культа Великой Богини Матери, который выражался, к примеру в том, что наследовал правитель не по отцовской (как принято), а по материнской линии, которая единственно могла передать царскую кровь. Или, к примеру, знаменитый Аваллон, остров блаженых, был населен именно (и только) женщинами, томящимися в ожидании великого героя. Одной из главных кельтских богинь была изображавшаяся верхом на лошади Эпона (это ее греческое имя, от греческого же hippos — лошадь, известное из греческих и римских источников; как называли своих богов сами кельты, до сих пор неизвестно). Эпона, являсь эквивалентом богини Рхианнон (т.е. богиней плодородия, прародительницей всего живого на земле, дарительницей благ и т.д.), была, таким образом, кельтской инкарнацией Великой Матери Богини Кибелы. Очевидно, позднее, когда утвердился патриархат, черты Эпоны с целью демонизации были отданы не слишкам приятным существам — водяным, что в итоге получило свое окончательное утверждение в семиотическом ряде черная лошадь, ночь, кошмар.
Thunder Perfect Mind I
В 1945 году в Наг-Хаммади (Египет), называвшемся ранее Хенобоскион, было найдено собрание текстов, преимущественно — гностических, споры о владельце (или владельцах) которых ведутся до сих пор. Библиотека представляла собой 52 текста, большинство из которых сохранились почти целиком. Для историков эта находка была сродни манне небесной, ибо до этого подавляющее большинство гностических учений было известно только через доксографов (Ипполит, Иреней, Юстин и т.д.). Одним из этих текстов являлся The Thunder, Perfect Mind (Nag-Hammadi Codex VI.2).
Текст этот, по моему мнению, принадлежит отцу всех ересей, Симону Волхву, либо кому-то из его учеников. Симон был современником апостолов, а значит, по праву может считаться одним из первых гностиков. Его учение является одним из примеров т.н.монодуализма: и светлое, и темное начало проистекают из одного источника. Источник этот у Симона — бездонная Тишина[8], которая осознает себя как Разум (Nous, Mind) посредством Мысли (Эпинойи). Единое (Тишина) уже больше не одно, но два: Эпинойя принимает в себя творческую Силу Разума, которого (вследствие этого) называет Отцом. Сила Отца существует лишь потенциально; ее актуальное воплощение происходит через Эпинойю (ср. с классической триадической схемой Плотина или александрийских экзегетов).
Я — невидима внутри Мысли Невидимого.
Я — пребываю в Безмолвии, окружающем каждого из них. И это скрытый голос, живущий во мне, в непостижимой, неизмеримой Мысли, в неизмеримом Безмолвии.
Я — существую, как Мысль обо Всем, соединяя непостижимую и необъяснимую Мысль, — я открылась; я среди тех, кто узнают меня.Первая Мысль в трех образах (NHC XIII.1)
В греческом (равно как и в арамейском, и древнееврейском) слово Эпинойя (а также София (Мудрость)) — женского рода, и гипостазированные посредством их сущности так же наделяются женскими чертами, из которых типичная — глупость[9]: в процессе творения ангелов и архонтов (сотворивших впоследствии мир) Эпинойя настолько увлеклась, что удалилась от источника своей Силы (Разума), что позволило взалкавшим ее Силы архонтам пленить ее, а впоследствии — заключить в человеческое тело. Обреченная на вечное возвращение, Эпинойя слонялась из одного тела в другое; из-за того, что различные Силы пытались обрести над ней свою власть, в ее владениях постянно царили раздор и война. Когда-то она была Еленой Троянской[10], но опустилось до положения шлюхи в публичном доме, где ее и нашел Симон.
Мудрецы, которые были до нас, назвали душу женским именем. И действительно, она женщина по своей природе, имеющая даже свое чрево. До тех пор пока она находилась у Отца одна, была она девственницей и гермафродитом по своему виду, а когда упала в тело и вошла в эту жизнь, тогда оказалась в руках многочисленных разбойников; и наглецы перебрасывали ее друг другу и осквернили ее. Одни пользовались ею насильно, другие же убеждали ее ложным даром. Одним словом, они оскверняли ее. Она потеряла свою девственность и стала блудодействовать своим телом и отдавалась каждому, думая о каждом, кто соединится с ней, что это ее муж. Когда она отдалась наглым и неверным прелюбодеям, чтобы они воспользовались ею, тогда она стала тяжело воздыхать и каяться. И снова, когда она отворачивает свое лицо от этих прелюбодеев, она спешит к другим, они вынуждают ее быть с ними и служить им, как господам, на их ложе. Из-за стыда она не смеет больше их оставить, а они обманывают ее долгое время, как будто они очень ценят ее, как мужья верные и истинные; после всего этого они оставляют ее и уходят, она же становится бедной и оставленной вдовой, не имеющей помощи, ни даже крупицы пропитания в своей скорби. Ибо ничего не получила она от них, кроме осквернений, которые они причинили ей, когда общались с ней, и те, кого она родила от прелюбодеев, — глухие, слепые и больные, их ум поврежден.Толкование о душе (NHC II.6)
Собственно, этим он (Симон) и вошел в историю: человек, который водил с собой блудницу Елену, заявляя, что она есть падшая божественная Мысль, т.е. его Мысль, ибо сам он и есть Бог, который спустился, чтобы спасти свое падшее дитя, т.е. сам себя. Он утверждал, что в Иудее явил себя как Иисус Христос, в Самарии (где проповедовал), как Отец, а в иных странах — как Святой Дух. Все уверовавшие в истинного Бога (т.е. в него самого) отныне свободны и вольны делать что хотят, ибо будут спасены не в силу праведных дел (хорошее и плохое — наебалово, придуманное архонтами), а просто потому, что в них — часть Божественной сущности.
Очищение же души состоит в том, чтобы она обновила свое первоначальное естество и снова обратилась к себе самой. Это — ее крещение. Тогда начнет она напрягаться, как роженицы в момент рождения ребенка корчатся в потугах. Но поскольку она женщина, она одна не может родить ребенка. Поэтому послал ей ее Отец с неба ее мужа, который и брат ее первородный. Спустился тогда жених к невесте. Оставила она свой прежний блуд, очистилась от осквернений любовников и обновилась для брака. Очистила она себя в брачном чертоге, наполнила его благовониями и села внутри него, высматривая жениха истинного. Больше не спешит она на площадь, чтобы соединиться с тем, кого пожелает, но осталась, высматривая его, когда он придет, и боясь его: ведь не знала его образа и больше не помнит его с того времени, как отпала от дома Отца своего.Толкование о душе (NHC II.6)
Thunder Perfect Mind является, таким образом, манифестом Елены, той ее речью, которую она, возможно, произносила перед собравшимися после того, как Симон представлял ее как падшую мысль Бога, и, очевидно, был широко известен среди гностических общин того времени, что является еще одним доказательством в пользу его раннего происхождения. Личность Эпинойи, однако, трактуется везде по- разному. Гностический текст О происхождении мира называет ее дочерью Пистис Софии и дает ей имя имя София Зоя (Жизнь). Зоя являетсяженой приближенного Софии Саваофа, архонта, отринувшего злую власть Великого Архонта, Иалдаваофа. Чтобы упредить создание архонтами первого человека, она создала Адама пневматического, который, утверждает автор текста, из-за недоброжелательного отношения к нему архонтов был позднее выведен в Апокалипсесе под именем Великий Зверь.
Толкование [слова] «Зверь» — Наставник, ибо они нашли его более мудрым, чем они все. [..] Его мать евреи называют «Ева жизни», то есть Наставница жизни. [..] Ева же — первая дева, эта [дева] без мужа. Когда она рожала, она была целителем сама себе. Поэтому о ней говорят, что она сказала: Я часть моей матери, и я мать, я женщина, я дева, я беременная, я целительниуа, я повитуха, Мой супруг меня родил, и я его мать, и он мой отец и мой господин, он моя сила. То, что он хочет, он говорит разумно. Я существую, но я родила человека-господина.О происхождении мира (NHC II.5)
Текст Первая Мысль в трех образах интересен тем, что является промежуточным этапом в движении барбелитов от симонианской спекуляции о началах (монодуализм) к валентинианской (монотриадизм). Монотриадизм появился, по всей видимости, из стремления устранить симонианскую натяжку, согласно которой Отец Непознаваемый спасает сам себя, ибо трансцендентный Бог никак не может иметь отношения к происходящему здесь, в материальном мире for he is beyond. В вышеуказанном тексте Эпинойя есть Первая Мысль, Протенойя (Proto-ennoia). У нее три образа потому, что существует она как Голос, изрекший Слово. Голос — это Отец, это Зов к Сыновьям Света с призывом возвращаться домой. Речь (изрекший) — это мать, это то, как говорит Голос. Слово же, естественно, есть Сын, Христос.
Теперь Голос, произошедший из моей Мысли, существует как три постоянства: Отец, Мать (и) Сын. Существующий воспринимаемый как Речь, она (Речь) имеет в себе Слово, обладающее каждой <славой>, и это имеет три мужественности, три силы, и три имени. Они существуют в виде Трех […] которые есть ангелы хранители — тайные в молчании Невидимого.Тогда Сын — совершенный во всех отношениях, т.е. Слово, произошедшее через Голос, исходящий из высоты; имеющий внутри себя Имя; кто есть Свет — он открыл вечные вещи, и все неизвестное стало известным. И он открыл труднообъяснимые и тайные вещи.
Первая Мысль в трех образах (NHC XIII.1)
В глупость впадает (очевидно, ибо в тексте на это только намекается) порождение Протенойи, София-Эпинойя, в результате чего происходит обычный для подобных текстов космогенез, творение эонов, подобных Истинным, и твоение человека во спасение оторванных от Плеромы частиц Света.Thunder Perfect Mind, по сути, повторяет всю историю Елены, от ее существования как Единого (I am the Silence that is incomprehensible) до падения в шлюху (I am the whore). Отрывок, включенный в текст композиции, обрывается на строке I am war: за ним следует Hitler as Kalki, провозгласивший войну со стагнацией и декадансом основным императивом своего бытия.
Hitler as Kalki
Христос или Антихрист? You cannot have one without another — гласит надпись на обложке CD Current 93 Hitler as Kalki. Не мир принес я, но меч — сказал Христос;пришедший с мечом от меча и погибнет — сказали жиды и распяли Христа как лже-Мессию. Примечательно, что первоначально словоантихрист означало именно выдающий себя за Христа (Христос, как известно, это греческий перевод еврейского машиях — Мессия), и там, где Матфей упоминает лжехристов (Матф. 24:24), Иоанн[11] говорит уже обАнтихристе (1 Иоан. 4:3; 2 Иоан. 7). Итак, Христос был распят как Антихрист, и смерть его, как меч Александра Македонского, разрубила гордиев узел дихотомии Христос/Антихрист. Сам Христос и есть Антихрист — небольшая иллюстрация к классическим законам диалектики.
Когда Вишну замыслил нашу Вселенную, из его пупа вырос лотос. Из лотоса того появился Брама, который и сотворил наш мир. Мир подобен дереву: когда оно появляется из земли молодым ростком, оно прекрасно; потом оно растет и одновременно стареет: на нем появляются сухие сучья, начинает отслаиваться кора, под которой появляются черви, и в одну горозовую ночь астральный детерменизм в образе ветра подводит черту под его существованием, но лишь для того, чтобы дать возможность пробиться молодым побегам (этот сюжет лег в основу альбома Current93Of Ruine or Some Blazing Starre). Мир на заре своего существования переживает золотой век — критаюгу, в котором царит дхарма (добродетель); с течением времени дхарма приходит в упадок, и к тому времени, когда наступает калиюга, от нее не остается и следа: миром правит зло. В конце калиюги Вишну на белом коне, со сверкающим мечом в руке является в мир, истребляет злодеев и восстанавливает дхарму, подготавливая мир к дальнешему перерождению. Вишну олицетворяет мировой порядок, астральную необходимость, то, что древние греки называли словом cosmos (по другой версии, Вишну и есть этот самый cosmos).
Итак, чтобы новое появилось на месте старого, старое должно быть уничтожено, вырвано с корнем и выброшено far beyond the world. Гитлер пришел, чтобы истребить зло, заполнившее мир, выкорчевать мировое дерево, давно уже сгнившее и источенное червями гуманизма и либерализма, чтобы потом на его месте выросло дерево нового, прекрасного мира. Которое тоже сгниет и будет уничтожено. Чтобы дать жизнь новому дереву. Жизнь и смерть — одно, и одно из другого проистекает. В этом вечном чередовании жизни и смерти и есть СУТЬ бытия как оно есть, это и есть Мировой Порядок, символом которого является Вишну, чье имя переводится как всеобъемлющий, и его аватара Калки.
Однако, Гитлеру-Калки не удалось очистить мир от скверны и подготовить к перерождению; слуги иного бога убили его, разрубив на куски его тело и бросив его своим псам. Основы Мирового Порядка, который нес Гитлер- Калки, — те самые Blood and Soil concepts — были преданы анафеме. Власть в лесу захватили старые, уродливые деревья, хьорны, чью длинные, заскорузлые корни безжалостно душат молодые ростки Истинного Знания. Истинный Мировой Порядок был названстарым и разрушен; вместо него был провозглашен Новый Мировой Порядок, Ordo Novus Seclorum. Христос сказал: Нельзя служить Богу и маммоне. Хьорны убили Бога, и заменили его маммоной. А на символе ее — долларе — накарябали свое уродское Ordо Novus Seclorum. И времени больше не стало, ибо время существует лишь пока перерождается мир, умирает старое и рождается новое. Хьорны разбили часы: старым, разлагющимся уродам они противны, ибо напоминают о грядущей смерти.
Итак, теперь не вызывает сомнений, что Гитлер был Калки[12]. Но с той же очевидностью, с которой Гитлер был Калки, он был и Христом. В Откровении Иоанна Богослова, цитатами откуда полон текст песни (см. Комментарии к тексту альбома) описывается, как Христос, в белых одеждах и на белом коне, во главе Армии Белого Света, уничтожает все население земли (за небольшим исключением), ибо настал час гнева Божего, и кто может устоять против него?
Однако миссия Калки-Гитлера-Христа оказалось неисполненной; миростался таким же, как и был, полным лжи, лицемерия, эгоизма, мелочности. В Hitler as Kalki не находится места победному пафосу Откровения; там лишь грусть, отчаяние и ярость. Орел, олицетворяющий Калки, разбивается о скалы, и сломленный Христос уносится вихрем с поверхности погрустневшей планеты. Sorrow. Sorrow. Sorrow. Sorrow.
Тибет пишет:
What makes the pain
More real than the joy?
Both are so mingled
And muddied together
To pull them apart
We butcher the essence
And cripple its meaning
Добро, жизнь, бытие существуют лишь постольку, поскольку существуют зло, смерть, небытие. Попытка отрицания зла ведет к еще большему злу, и имя ему — Ordo Novus Seclorum.Примечания
[1.] Это справделиво далеко не для всех гностиков. См. примечание 2 [2.] Надо сказать, это весьма однобокий взгляд на гностическую этику.Аскетизм вполне естественнен, к примеру, для Маркиона, с его четким разделением чуждого и благого Бога, с одной стороны, и Богапростого, правителя этого эона, с другой; единственно среди всех гностиков[2.1] не вдающийся в эзотерику, т.е. не проводящий никаких различий между гиликами и пневматиками (Евангелие для всех) — а это значит, что спасены будут все, кто уверовал, — Маркион видит в аскетизме, отказе от законоположений правителя этого эона (как то, например: Плодитесь и размножайтесь![2.2]) способ подчеркивания своего отвращения, пренебережения к Творцу этого мира, ибо уверовавшие в истинного Бога уже не принадлежат этому миру: Христос свои крестными муками искупил (выкупил) их у Творца. Это аскетизм уже не этического, но метафизического толка.
Совершенно иначе дело обстоит с валентинианами. Валентин-то как раз вполне четко проводит различие между гиликами, психиками и пневматиками, и вот из того факта, что пневматики во всяком случае и непеременно спасутся, не посредством дел, но потому, что [..] по природе духовны[2.3], следует вывод, что духовная природа не осквернима ничем, как золото, положенное в грязь, а значит — можно вволю есть, пить и предаваться плотским утехам с женщинами, ехидно замечая при этом: Кто, будучи в мире[2.4], не любил женщины, так, чтобы она была в обладании у него, тот не от истины и не достигнет истины; а кто будучи от мира совокуплялся с женщиной, тот недостигнет истины, потому что действует под властью женской похоти[2.5].
[2.1.] Возможно, и вовсе не гностик. См. А.Гарнак. История догматов [2.2.]Быт. 1:28. [2.3.]Ириней Лионский. Обличение и опровержение лжеименного знания. 1,VI,2. [2.4.] Валентиниане (пневматики) считали себя не от мира сего, но лишь пребывающими в нем и поэтому обладающими по сути своей истинной благодатью, в отличии от психиков, рожденных от мира (т.е. порожденных Демиургом, который по своей природе душевен), и поэтому благодать у них заемная, т.е. существующая пока они ведут праведный образ жизни, и в противном случае отнимется.
Это и есть эзотерика в ее высшем проявлении. [2.1.]Ириней Лионский. Обличение и опровержение лжеименного знания. 1,VI,4. [3.] К.А.Свасьян. Примечания. / Фридрих Ницше. Антихрист. // Ф. Ницше. Соч. в 2-х томах. — М, 1998. Т.2. — С.823. [4.] Иван Шумихин. Случайное. 96. [5.] Homer calls man a leaf, the smallest;
Pindar calls him a dream of a shadow, another, a dream of a shadow of smokeCurrent 93 A Dream of A Shadow of Smoke
[6.] Евхаристия — это Иисус, ибо его называют по-сирийски Фарисатха, то есть тот, кто распространился. Действительно, Иисус пришел, распяв на кресте мир.Евангелие от Филиппа (NHC II.3), 53
[7.] For Mercy Pity Peace and Love,
Is God our father dear:
And Mercy Pity Peace and Love
Is Man his child and care.William Blake. Songs of Experience. The Divine Image.
[8.]Тишина здесь (как и вообще у гностиков — см. выше) должна пониматься как символ того, что не может быть выражено никакими словами, и единственно лишь (и то как попытка) — через отсутствие слов (т.е. Тишину). Подробно об этом говорится, например, здесь
Имена, которые даны вещам земным, заключают великое заблуждение, ибо они отвлекают сердце от того, что прочно, к тому, что не прочно, и тот, кто слышит (слово) Бог, не постигает того, что прочно, но постигает то, что не прочно.Также подобным образом (в словах) Отец, иСын, и Дух святой, и жизнь, и свет, ивоскресение, и церковь, [и] во всех остальных — не постигают того, что [прочно], но постигают, что не прочно, [разве только] познали то, что прочно. [Имена, которые были] услышаны, существуют в мире [для обмана. Если бы они были] в эоне, их и день не называли бы в мире и не полагали бы среди вещей земных. Они имеют конец в эоне.
Евангелие от Филиппа (NHC II.3, 11)
или (совсем коротко) здесь:
The Only Word is Silence
The Only Meaning of this Word is Not
Thoughts are FalseAleister Crowley. The Book of Lies. The Battle of the Ants
[9.] У валентининан наблюдается забавный момент: имя «глупой» Софии -Ахамот — происходит от древнееврейского chokmah -мудрость. [10.] Я мир,
и война произошла из-за меня.Гром, Совершенный Ум (NHC VIII.2, [18], 24-25)
[11.] Евангелие от Иоанна написана по меньшей мере на полвека позже написания Матфеем своего жизнеописания Христа. [12] Я прекрасно осведомлен о наличии в linear notes к CD Hitler as Kalki следующих слов Дэвида Тибета:
Since this New Year of 1993 I have been reflecting on questions people have asked me concerning the song Hitler as Kalki (SDM) and my views on Hitler. I am in no doubt: Hitler was Antichrist; Jesus killed Hitler — eventually…
Однако, следует сказать пpямо и откpовенно: нас кpайне слабо интеpесует pеально существующая гpуппа Current 93, и David Tibet в частности; гораздо больше — Вселенная под названием Current 93. Эта Вселенная есть объект нашей веры, эта наша религия. Мы провозглашаем Новую Религию, Религию Сердца; имя ей — Current 93.В основе ее лежат тексты, условно написанные Дэвидом Тибетом. Я подчеркиваю: именно условно — искусство есть магия; магия же — категория, не нуждающаяся в авторстве: магия есть архетипическое начало. Так называемый автор есть не более чем посредник: валентиниане учили, что Христос прошел через Марию, как вода проходит сквозь трубу. Труба не единосущна с водой и поэтому не может ничего знать о тех обстоятельствах, которые привели к возникновению в ней воды. Примерно так же видится мне Дэвид Тибет, рассуждающий о том, чтоHitler was AntiChrist. Да, Новый Мировой Порядок убил Гитлера, но сказано же во веки веков:
This Destiny does not tire, nor does it falter, and its mantle of strength descends upon those in its service.Francis Parker Yockey (1948)